Retroпогляд

Андрэй Караленка

МІКАЛАЙ ШУРАНКОЎ – ДВОЙЧЫ ЮБІЛЯР: 70 і 50
(Абноўлена 25.04., P.S.: узнагарода ад гарвыканкама і фота з прабега ў Жодзіне.)

Жодзінскаму марафонцу Мікалаю ШУРАНКОВУ вот-вот споўніцца 70 гадоў…

Вот-вот – 23 красавіка, якраз у дзень прабега ў Жодзіне. Супадзенне. Безумоўна, прыемнае для юбіляра! І не толькі для яго асабіста – і для яго сяброў-таварышаў па марафонах.

(Прыемнае, калі не памятаць, што супадзенне – вынік глупства вертикальных чыноўнікаў у адносінах да прабега “Адкрыццё сезона”. Прабега, які ў бягучым сезоне, -- ды не толькі ў бягучым, а даўно, -- “в печёнке сидит” не толькі ва ўсіх марафонцаў, але і ў некаторых арганізатараў-кіраўнікоў ад мінспорту, бо глупствы ў Жодзіне -- дурней не трэба. Глупствы – калі казаць далікатна...)

Заметку з фатаграфіямі як віншаванне Мікалая з важнай вехаю ў яго жыцці я пачаў абдумваць даўно, са снежня мінулага года: шукаў-выбіраў свае фатаграфіі ды выпытваў у яго болей раннія -- пакрысе назбіралася. Сярод іх -- не толькі біяграфічна значымыя для юбіляра як марафонца-аматара, а нават гістарычныя для жодзінскага фізкультурна-спартыўнага таварыства.
А адна фатаграфія – адкрыццё для мяне, ды адкрыццё важнае ў асабістым плане: сярод марафонцаў я ўбачыў Жэню Паляшчука, пра якога абдумваў заметку для цыкла “БЕЛАЗ: RetroПогляд 32.90”. Прыемная знаходка!

Вось гэтыя фатаграфіі, што нам удалося знайсці, я паказваю нашай марафонскай Інтэрнет-аўдыторыі з кароткімі сумеснымі каментамі. Разумеецца, некаторыя фота цікавыя толькі жодзінам нашага ўзросту ды заўзятым аматарам спорту ў горадзе. Шкада, што большасць пенсіянераў не маюць Інтэрнета. Але спадзяюся, што іх дзеці-унукі заўважаць і пакажуць бацькам-дзедам -- ім будзе прыемна заглянуць у сваю маладосць. А калі ў каго ёсць іншыя фатаграфіі, з удзячнасцю пастаўлю як P.S. у маю заметку.

Аўтары фатаграфій з архіва юбіляра невядомыя, таму не магу назваць іх. Але ведаю: імі маглі быць Іосіф Іванавіч Пархімовіч, Уладзімір Гілеўскі, Васіль Гатоўчыкаў, Міхаіл Лушчык ды іншыя…
Мікалая Шуранкова я заўважыў і запомніў у канцы 1960-х ці пачатку 1970-х гадоў, калі сам удзельнічаў у спартыўна-фізкультурных мерапрыемствах на стадыёне аўтазавода або прысутнічаў як фатограф-для-сябе: не звярнуць увагі на высокого, атлетычна складзенага хлопца, было немагчыма. Ды ён заўсёды быў побач з Анатолем Ерафеенкам і Барысам Кісялёвым, якіх я ведаў. Але я быў эпізадычным удзельнікам спартыўных мерапрыемстваў, -- ох, цяпер шкадую! – а пасля 1972 года і ўвогуле зрэдку цікавіўся спаборніцтвамі: на лыжных спаборніцтвах так прастудзіўся, што мне “не дапамагла” канчаткова выкарабкацца ні летняя гарачаня, якую помніць наша пакаленне, ні парылка ў лазні.

Жодзіна, 1969 г. Крос. Пад стартавым нумарам “88” – М. Шуранкоў.

1972 г. Злева – Пётр Ціханенка, зправа (з планшэтам) – Валяцін Георгіявіч Белоў; на старце – Шуранкоў, Кісялёў, Ерафеенка і інш.

“Паўторна сустрэўся” з Шуранковым толькі ў 1988 годзе на прабегу ў Жодзіне, на які я, кіраўнік фотагуртка Жодзінскай станцыі юных тэхнікаў, першы раз прывёў юных фотааматараў на “фотатрэніроўку” -- паказаць, як здымаць бегуноў-марафонцаў.

1988 г. Жодзіна.

Пазней я таксама прыходзіў на прабегі, адзін і з дзецьмі-фатографамі, а ў 2001 годзе ўпершыню бег 10 кіламетраў у Мінску. Пасля першай “дзесяткі” было шмат “дзесятак-дваццатак”.

Мы сустрэліся, каб паразмаўляць-паразважаць з нагоды яго, ШУРАНКОВА Мікалая Мікалаявіча, 70-годдзя. Жыццёвая падзея важная ўвогуле, ды з ёй супадае другі юбілей – 50-годдзе спартыўна-фізкультурнай “кар’еры” юбіляра ў Жодзіне. Вось гэтае СУПАДЗЕННЕ -- важнае і прыемнае! (А не тое, што ад адміністрацыйнага глупства.)

Я нарадзіўся і вырас у вёсцы, скончыў вясковую сярэднюю школу, вучыўся ў інстытуце, ды і зараз бываю ў СВАЁЙ вёсцы на Случчыне-Капыльшчыне адзі-два разы ў год, таму вясковы быт ведаю добра. Мне знаёмы таксама і быт, сацыяльныя ўмовы ў пасёлках торфапрадпрыемстваў: я скончыў тарфяны факультэт БПІ, студэнтам і як інжынер завода “Тулаторфмаш” працаваў і бываў на многіх торфапрадпрыемствах Саюза – ведаю, што ёсць што не з чужых слоў. Ды ва ўсіх савецкіх, -- і не толькі савецкіх, -- пасёлках пры прадпрыемствах сацыяльна-бытавыя ўмовы і агульная атмасфера прынцыпова аднолькавыя, хаця ў кожным ёсць спецыфічныя нюансы: “Што край – то абычай, што сяло – то нораў”. Разумееца, і ў гісторыі кожнай сям’і. Менавіта гэта важна і цікава.

Мікалай Шуранкоў:
“Торфопредприятие “Красное знамя” – моя колыбель…”
Не только фигурально, но и буквально: я там родился в “сорок памятном году” чуть-чуть раньше, чем “прокричали репродукторы беду”…

В войну мы были в “ближней эвакуации” -- в Могилёвской области. Но в 1944-м, после гибели отца (в Польше), родственники по отцу перестали считаться с нами, можно сказать, выгнали из нашего же дома, и мы, мама з двумя детьми, в 1947 году вернулись на торфопредприятие “Красное знамя”, где отец с мамой работали до войны.

Но и десь было не легче: к людям относились грубо, даже цинично. Чтобы выполнить план, людей на предприятие набирали много: работа-то ручная, трудоёмкая. А жить негде. Людей нагло запихивали в бараки “позавязку”: в комнате 4 х 4 метра жили мы и женщина с грудным ребёнком -- пятеро. Позже, когда я и брат ходили в школу, нашей семье улучшили жилищные условия – поселили в отдельную в комнату 3 х 4 метра.
Вот так мы жили – мама работала, мы с братом ходили сначала в деский сад, потом – в школу. Как учились? Как жили -- так и учились: даже, когда нам дали отдельную комнату, не только уроки готовить, а сесть было негде, чтобы почитать учебник, решать задачи в тетрадях или что-то писать. Так жили все вдовы с детьми.

Вдовы были главной рабочей силой на торфопредприятии: они перекладывали кусковой торф, складывали его в корзины -- носили в штабель или в вагоны. Корзины большие – тяжёлые! Торф из штабеля-каравана в вагоны загружали экскаватором, если он был исправным. Зимой торф в снегу -- смёрзшийся, снег надо счистить – рукавицы намокают… Работа очень тяжёлая. Конечно, не в ГУЛАГе в лесу Сибири или где-небудь на Севере: и рабочий день будто бы нормированный, и зарплату выдавали, но тяжело было нашим мамам, даже очень тяжело. Сегодня такую работу и представить невозможно, если кто не видел. Одежда и обувь были примитивные, а просушить негде.

Мужчины, вернувшиеся с фронта, работали электриками, токарями, фрезеровщиуками, трактористами, машинистами локомотивов: они – специалисты. Да и не женская это работа – на локомотиве. Они и жён своих поустраивали разными “специалистами”, например, учётчиком по учёту торфа, кассиром в бане или клубе, в столовую или детский сад, на склад. Их пристраивали на любую работу, но только не торф носить и грузить – чтобы не гнули спину.
Прошло много времени, но и сейчас, бывает, задумываюсь: откуда у этих женщин знания и способности, каких почему-то никто не замечал у вдов?

Такое было отношение к вдовам. Оно не могло не сказаться на здоровье и развитии их детей. Разве это честно? Это подло по отношению к тем, кто погиб “за свободу и независимость Родины”. Такое же отношение и на уровне государства – преступное. Мне скажут, что вообще ко всем людям, кто работал в поле и на таких производствах, как леспромхозы, шахты и рудники, рыбные промыслы, отношение к людям было преступным. Значит к вдовам и их детям – дважды преступным.

(Так было ўсюды. З вёсак толькі ўдоў пасылалі на лесараспрацоўкі -- зімою на месяц. Са сваімі харчамі, якіх не было -- дзеці заставаліся з дзедам ці бабкай на бульбе і капусце. Пакуль карова ацеліцца. А як карова ацялілася – здавай малако дзяржаве. Розніца ў тым, што ў калгасах зарплату плацілі “голымі працаднямі” ды яшчэ патрабавалі ад калгаснікаў плаціць налогі на кароў, парасят і курэй, нават на пладовыя дрэвы. Таму сады выкарчоўвалі – у сельскіх дзяцей не было яблык-груш. Праўда, на Случчыне і Капыльшчыне людзі не паспелі знішчыць сады: улада ўнесла папраўку ў закон.)

На лето к нам приезжали сезонные рабочие, их звали “вербованными”. В основном – дочки и вдовы солдат, которые вернулись домой “похоронками”. Мы слышали разговоры старших: в колхозах за работу ничего не платят – вот молодые женщины летом вербуются на торфопредприятия, а мужчины зимой – в северные леспромхозы. “Вербованные” работали старательно, некоторые жили малыми “коммунами” -- копили деньги, чтобы купить дефицитную вещь, например, швейную машинку: “дефицит” продавали только им. Этим женщинам нужны были деньги и для того, чтобы заплатить налог за бездетность, он назывался “бугаёвщиной”. А за кого эти девушки могли выйти замуж, если трупами их женихов была устлана не только наша страна от Москвы до западных границ, но и пол-Европы?

А в общем-то мы, дети, жили весело: был клуб, кино, спортплощадка, танцы – в клубе, а летом “на веранде”. Если не голодный -- всё хорошо!..
Дети после занятий в школе либо носились по посёлку, либо гоняли мяч на каком-нибудь “пятачке”. А когда подросли – футбол и волейбол. В волейбол – “на высадку”, потому что желающих было много. Я был рослым и крепким, потому играл лучше других и меня реже “высаживали”.

Скоро в торфяной промышленности началась “техническая революция” – переход электростанций на фрезерный торф, торфяную крошку, которая завершилась полной механизацией добычи торфа. Соответственно сократилась потребность в “вербованных”, потому наш барак переоборудовали под квартиры и в 1961 году нам дали квартиру 4 х 4 метра с отдельной кухней. Я говорю об этом подробно, чтобы было понятно, в каких условиях мы жили и учились.

Шуранкова Елена Фёдараўна – памочнік машыніста акараваніваючай машыны. 1958 г.

В том бараке, построенном в 1930 году, уже сгнившем и давно непригодном для жилья, моя мама живёт и сегодня. Вот какое отношение к вдовам солдат, которые собой заслонили страну. Зато к тем, кто “проливал кровь”, -- но не пролил ни капли, – отношение иное: каждому – квартира, даже не одна. И немыслимые льготы. А к “военным” праздникам – подарки. Каждый год…

Барак з вуліцы

Барак са двара: сцены ўжо даўно НЕ гарызантальна гарызонту…

Чэрвень 2010 года

Бусел каля хаты – да шчасця? Хата – згніўшы барак 1930 года. Болей 60 гадоў у бараку – шчасце ўдавы "советского солдата, грудью зашитившего страну”.

Говорю об этом, чтобы показать, что отношение власти к детям и вдовам погибших солдат -- подлое, издевательское, преступное: нас за людей не считали и не считают – рабочая скотина.
Остальные вдовы давно поумирали. И даже их дети ушли навсегда. Из этого барака. Мой брат – тоже. В живых осталось несколько детей тех горемычных вдов…

Это не несправедливость – это издевательство над нами. Даже хуже: издевательство над вдовами и их детьми -- эксперименты на выживаемость. Эти эксперименты проводили те, кто вернулся с войны живым, и те, кто руководил войной из-за линии фронта. Сегодня их дети и внуки продолжают преступление против нас -- по наследству. Это -- реальность.

“Ту заводскую проходную…”
Как оказался на БелАЗе? С 1953 по 1956 годы каждое лето я проводил в пионерском лагере. Там организовывали всякие соревнования. Я увлёкся бегом: на дистанции 60 метром всегда был вторым. Это меня подвигло на более тщательную подготовку к соревнованиям – вернувшись из лагеря, я начал бегать самостоятельно. И в 1956 году был уже первым не только на 60 метров, но и на 1000 метров и никогда не проигрывал своим сверстникам.

Школа, 7-ы клас. 1956 год. Класны кіраўнік Труханоўскі Мікалай Іванавіч (біялогія, фізкультура).

Смолевичский райком комсомола дал мне путёвку в ПТУ в Минск с расчётом, что я буду работать на БелАЗе. Был конкурс – “экзамен” сдавали на автозаводе. Я прошёл. После учёбы меня приняли на работу в механический цех токарем. На работу нас возили на машине. 10 лет ездил.

-- Чаму завод не даў табе інтэрнат?
В 1963 году комитет комсомола завода дал мне направление в общежитие. Но начальник ЖКО Кукса отказался поселить меня – сказал, что нас возят. И мне этого достаточно.

-- Чаму ты не пайшоў зноў у камітэт камсамола? Або к Новікаву?
Ребята в цехе сказали мне, что против Куксы и Новикова “не приёма” – одна шайка. Даже хуже. И если Кукса сказал “Нет”, то Новиков будет орать и выгонит из кабинета. А я не хотел, чтобы меня снова унизили: разве за ЭТО погиб мой отец?.. Ты знаешь, кто такие Кукса и Новиков?

-- Ведаю дастаткова, каб не сказаць пра іх ні аднаго добрага слова. А тая праўда, якую магу сказаць, у нас кваліфікуецца як “оскорбление” або “унижение человеческого достоинства”.
А то, что они нас унижали и оскорбляли – не унижение и не оскорбление? Они издевались над нами. Издевательство – норма, так надо понимать?.. Всё же я добавлю к тому, что сказал, и что ты, возможно, не испытал.
В 1971 году мы жили в том же бараке и в той же комнате 4 х 4 метра: мама, я с женой и ребёнком и тётя, старшая сестра мамы, тоже вдова. Представляешь условия? Подошла моя очередь получать квартиру. А Кукса и Новиков не дают – требуют, чтобы я сдал квартиру в “Красном знамени”. Квартиру в гнилом бараке...

– Кватэра ж не твая – маміна, у цябе свая сям’я – жонка і дзіця. Ты працаваў на аўтазаводзе, а барак належыць торфапрадпрыемству. З мамай – яе сятра, ужо старая, ёй некуды дзявацца.
Не только. И мой брат был прописан, но жил на частной квартире. На частной – иного выбора не было: в комнате буквально стоять негде… Приехала комиссия из нашего цехкома и составила акт обследования жилищных условий. Но и после этого меня ещё мурыжили и дали “хрущобу”. И позже -- никакого улучшения…

Я уже говорил: над нами проводили эксперименты на выживаемость – издевались так, как могли. А себе-то взяли хорошие квартиры: некоторые ветераны и начальники по два раза улучшали свои жилищные условия – пока детей не обеспечили квартирами. А нам что? Я с женой и младшей дочкой живём в той “хрущобе”, которую я получил в 1971 году. Старшая дочка замужем, живёт в общежитии. В общежитии! И иметь квартиру – никакой перспективы: мы ограблены.

Не только дети, но и внуки ветеранов получили квартиры путём обмана и махинаций – прописывали к себе дедов-ветеранов или наоборот, прописывались к дедам-бабушкам: в очереди не стояли, как я – десять лет. И жили не в бараке – пятеро на 16-ти квадратах. Потом они же получили участки и льготные кредиты под коттеджи. А что я получил?.. Это же мародёрство. Издевательство и грабёж -- вот забота государства о детях и вдовах солдат, которым это государство и все обязаны жизнью. Мораль перевёрнута ногами вверх -- изуродована под мародёров...

"Тяжело... Лучше я расскажу про спорт..."
После уроков все площадки были заняты детьми -- до вечера, пока не придут рабочие. Тогда участков-дач не было, поэтому в свободное время занимались спортом. Спать ложились очень поздно -- когда по радио гимн заиграют.
Примеров для подражания у нас было много: Маслов, Маслюк, Фролов, Лошкарев, Шабловский, Витя и Женя Жалнины -- спорт на поселке был в почёте.

Я говорил, в 1961 году после учебы поступил на БелАЗ токарем в механический цех. И сразу принял участие в легкоатлетическом заводском кроссе, наш цех занял первое место.

1961 г. Валянціна Селядцова, Мікалай Лаўрэцкі, Аляксандар Чарапок, Эрык Бардашоў, М. Шуранкоў, Сяргей Севярынцаў, Мікалай (?), (?), Аляксандар Лучанок, (?), Уладзімір Гайдук.

Но бег не был для меня основным видом спорта: я больше занимался велоспортом. Был чемпионом района в велогонках на 20 км. И до 1975 года выступал параллельно ещё и за торфопредприятие, несмотря на то, что мне было 34 года.

Веласіпедысты (подпис да фота ўдакладняецца)

1961 г. Анатолій Драздоўскі і Франц Будзько.

1988 год. На фоне пасёлка Чарніцкі, дзе нарадзіўся.

В это время я познакомился с Иваном Каптуром, Анатолием Ковалёвым, Александром Виноградовым, Анатолием Кильчицким.
В 1971 году на БелАзе появился после окончания Могилевского машиностроительного института Анатолий Ерофеенко. С этого времени мы начали каждодневные тренировки после работы. Бегали в любую погоду -- в жару, в дождь и в снег.

1971 г. Мікалай Шуранкоў і Барыс Кісялёў пазнаёміліся з Анатоліем Ерафеенкам. (Шуранкоў: “Мы -- в кедах. А как хорошо бежалось!..”)

В этом же году первенство города по легкой атлетике на приз имени Петра Куприянова проводилось на новом стадионе «Торпедо». Я попал в сборную города и мы все стали призерами, а сборная команда завода была командирована в г.Гродно как сборная области среди машиностроителей.

1976 г. Ленінград. З Анатолем Ерафеенкам на прабегу “Белыя ночы”.

Шуранкоў і Ерафеенка: “лодачная станцыя”, перад стартам лыжнага прабегу.

19.09.1974 года: 35 гадоў Лучанку Аляксандару Максімавічу.
Лучанок, Лошкіна, Анатолій Драздоўскі, Федар Дзм. Лошкін, Люба Драздоўская, Клава Лучанок, Жонка Уладзіміра Лучанка (ён – фатограф).

Барысаў. 1974 г.

На старце.

В 1983 году по инициативе учителя физкультуры Ивана Николаевича Пашева в городе был создан клуб любителей бега «Бодрость». Руководителем клуба был я, но впоследствии всю работу взял на себя Ерофеенко.
В 1984 году Анатолий Ерофеенко и я организовали 20-километровый пробег в г. Жодино со стартом от завода “Энергоконструкция” -- в честь его 5-летия. Так начался прабег на “Призы открытия сезона”. В 2011 году уже будет 27-й пробег. Если опять не отменят…

Жодзіна, 2008 г.: Леанід Каладко, Анатолій Кільчыцкі, Александр Клімец, Іван Ілюкевіч (Мінск); стаяць: 311 (з Маладзечна), Андрэй Караленка, Аляксандар Царанок, Вячаслаў Варанцоў, Арнольд Члуцкер, Мікалай Шуранкоў, Фауст Іванавіч Шкатула, б. дырэктар з-да “Энергаканструкцыя”, Анатолій Ерафеенка.

1991г. Пасля прабегу. 1-ы рад: Аляксандар Папоў, А. Ерафеенка, М.Шуранкоў, В. Новік, Віктар Шпігаў, Валерый Кашэўскі, дырэктар завода “Энергаканструкцыя”; 2-гі рад: Генадзь Ерафеенка, Анатолій Кавалёў, А. Лучанок, Сяргей Шапчыц, Юрый Цыплянкоў, Вячаслаў Сташукевіч, Трэнер(?); 3-ці рад: Віктар Ковель…

1988 г., прабег Жодзіна-Мглё (30 км). Арганізатар прабега – Віктар Драбенько (“Світанак”). Узнагароду уручае ўдзельнік прабегу М. Шуранкоў.

1988 год. Стаяць: Мікалай Шуранкоў, Віктар Новік і Анатолій Кавалёў. . Прыселі: марафонец з Украіны і Міхаіл Мароз.

1988 год. Пад нумарам “622” М. Шуранкоў.

1989 г. Масква, спорткомплекс “Дружба”. М. Шуранкоў – другі з правага боку.

Брэст, 1989. У цэнтры (глядзіць на нас) – Жэня Паляшчук, за ім (усміхаецца) – Вячаслаў Варанцоў, М. Шуранкоў – з ідэнтыфікацыйнай шыльдай “Жодино”. Дзяўчына, замыкаючая “калону”, – Аня Шуранкова.

Манеж “Дынама”. 1994. № 5577 – Леанід Гісаў, крайні зправа – Шуранкоў.

1996 г. Прыселі: Мікалай Леднёў, Арнольд Слуцкер, Анатолій Бачышча; стаяць: Павел Дзідэнка, Павел Розум, Антон Дзідэнка, М. Шуранкоў, В. Варанцоў, Вячаслаў Казлоў, А. Царанок, А. Ерафеенка.

2006 г., Мінск, прабег “Марафонская каманда Шры Чынмоя”: Андрэй Караленка, Аляксандар Царанок, Мікалай Шуранкоў і Іван Ілюкевіч.

Сілічы, 2009 г., пасля марафона: Эдуард Герасіменка, Валерый Чэус, Віктар Новік, Леанід Каладко, Іван Ілюкевіч, Мікалай Шуранкоў.

Крупкі, 2011 г.: апошняя (па храналогіі) узнагарода Мікалая Шуранкова -- за перамогу на дыстанцыі 10 км у сваёй узроставай групе. Спадзяёмся, не апошняя ўвогуле. Прспехаў табе, Микалай! І ўдачы…

P.S.
23 красавіка на адкрыцці прабега ў Жодзіне старшыня Жодзінскага гарвыканкама ОМЕЛЬЯНЧУК М.М. павіншаваў ШУРАНКОВА Мікалая Мікалаявіча з 70-годдзем і 50-годдзем спартыўнай "кар'еры" і за ўклад у развіццё фізкультурнага руху ў горадзе ўзнагародзіў падарункам і Граматаю гарвыканкама.

Пасля ўзнагароджання. (Аўтар фатаграфіі крыху спазніўся...)

Перад стартам.

На дыстанцыі 10 км. (На фінішы быў 4-ым ва ўзроставай групе.)